Он был среди тех музыкантов, что влились в состав “Песняров” в начале 1990-х — тогда еще при живом и здоровом Владимире Мулявине — и которых некоторые биографы легендарного коллектива называют “последней настоящей “песняровской” кровью”, людьми, которые вполне соответствовали духу ансамбля. Александр КАТИКОВ, комментируя это мнение, отмечает, что в те годы “Песнярами” были созданы сотни новых песен, выпущено несколько программ. О чем это говорит? Что кровь эта пришлась ко двору. Как и сам артист, беседу с которым мы вам сегодня и предлагаем.
Не все те “песняры”, что “Песняры”
— Александр Дмитриевич, с опозданием, но “К” поздравляет вас с юбилеем: 31 марта вам исполнилось 60! И как отметили круглую дату?
— В теплой атмосфере. Собрал друзей в ресторане, где мы и повеселились. Я позволил себе сделать свой сольный концерт из собственных произведений. И все вынуждены были их слушать. В общем хорошо провели время.
— А как “Белорусские песняры” собираются отметить 50-летие “Песняров”? Получил ли ваш коллектив приглашение от Белорусского государственного ансамбля на участие в юбилейных мероприятиях?
— Хотя мы себя, по сути, и не отождествляем с “Песнярами”, но на каждом своем концерте упоминаем про юбилей. Но лично мое мнение такое, что тот ансамбль прекратил существование году в 1979-м — 1980-м.
— Гм... Поясните, пожалуйста.
— Тот рост, что начался после того, как в конце 1960-х было посажено зерно “Песняров”, через десятилетие закончился. Так, трансформации с музыкой происходили, все было отлично, на очень высоком, профессиональном уровне, но та идея, авторами которой были Мулявин, Мисевич, другие музыканты первого состава, уже воплотилась в жизнь, она свое сыграла.
— Стало быть, отношение к “Песнярам” у вас менялась — как у слушателя, как у профессионального музыканта?
— В разном возрасте я и воспринимал их по-разному. В детстве это было щенячее увлечение, со временем же, слушая много другой мировой музыки, получив музыкальное образование, профессионально развиваясь, я начал анализировать их творчество, сопоставлять свои возможности с возможностями музыкантов ансамбля. Эмоции отошли на второй план, а это значит, что, слушая “Песняров”, вникая в их музыку, я стал думать другими категориями. Более “холодно” что ли... С точки зрения профессионала.
— Ну, так все же, что с юбилейными мероприятиями?
— На то, что пройдет в рамках “Славянского базара в Витебске”, получили приглашение некоторые артисты “Белорусских песняров”. Почему не позвали других участников? За ответом на этот вопрос нужно обратиться, наверное, непосредственно к Белорусскому государственному ансамблю.
— Для Александра Катикова важным было бы выйти на сцену в таком концерте?
— Я бы не отказался. Но не в качестве отдельного участника, а с коллективом, в котором работаю. Ведь большая часть музыкантов “Белорусских песняров” имела самое непосредственное отношение к “Песнярам”, а Владислав Мисевич и вообще являлся соорганизатором ансамбля. Я шесть лет проработал с Мулявиным. Кажется, мало, но это же и десятая часть моей жизни! Повторю, что, не отождествляя себя с “Песнярами”, творчество “Белорусских песняров” выстроено и на том, что связывало два этих коллектива.
Мечта сбывается
— Десятилетним вы слушали “Песняров”?
— Конечно! Я в то время уже три года ходил в музыкальную школу. Естественно, увлекался музыкой и никак не мог не услышать эту красоту. Собирал заметки об этом ансамбле, вырезал картинки из журналов. Помню, когда мама купила первую пластинку “Песняров”, я ее за день прослушал бесчисленное количество раз. И мама мне наутро сказала, что я всю ночь во сне пел те песни! А после пятого класса, на лето, я устроился работать почтальоном у себя в Островце — четверть города обслуживал. И на осенних каникулах меня снова позвали на эту работу. Взрослые коллеги рассказывали, что людям нравилось, что почту летом им разносил очень веселый парнишка, который все время что-то пел. В том числе “Песняров”.
— Повзрослев мечтали попасть в ансамбль?
— Задумывался над этим, но понимал, что это недосягаемая для меня вещь. И когда я попал в “Песняры”, был немножко удивлен, что мечта осуществилась. Хотя некоторые мои родственники и сегодня говорят, что когда-то я даже утверждал, что обязательно буду в “Песнярах”!
— В 33 года вы в них оказались...
— По рекомендации Олега Молчана. А лет за десять до того, как я вошел в состав “Песняров”, мы пересеклись с ним в группе “Диалог”. Он базировался в минском Дворце культуры железнодорожников и играл джаз-рок. Я тогда как раз окончил музыкальное училище и пел в “Диалоге” несколько песен, играл на флейте, а при группе была еще и молодежная студия — в ней и играл Олег. Очень ему благодарен за то, что спустя годы он про меня вспомнил и пригласил в “Песняры”. Нисколько не колебался — оставаться ли мне музыкантом в ресторане, каким я был в то время, или нет — сразу согласился пойти в “Песняры”. Хотя, если бы не личное приглашение Мулявина, не уверен, что пошел бы в ансамбль, позови меня в него кто-нибудь другой.
— Как проходили смотрины у Владимира Георгиевича?
— Ансамбль тогда базировался в Севастопольском парке — в школе для детей с нарушением слуха. Олег привел меня на “точку”, Мулявин пришел, попросил что-нибудь спеть и сыграть. И уже через два дня я поехал с ансамблем на концерт в Шклов, а с 13 мая 1992 года стал в “Песнярах” работать.
— Молчан вспоминал, что, будучи человеком молодым, тем более только придя в ансамбль, не влезал в те конфликты, что разъедали коллектив уже тогда.
— Я тоже никуда не лез, потому что был не в курсе того, на почве чего возникали ссоры. А впервые столкнулся с тем, что в коллективе не все в порядке в плане человеческих отношений, когда мы всем ансамблем в августе 1992-го отдыхали в Керчи — то ли в санатории, то ли в профилактории. И дали несколько концертов. А после одного из них Валерий Дайнеко не получил положенный ему гонорар. Я поинтересовался у него: если я не хочу быть связанным с такой несправедливостью, то, может, мне следует подать заявление об увольнении? Но Валера меня отговорил от этого шага, мол, сам разберется в ситуации. Спасибо ему, конечно, что остановил, иначе бы я дров мог наломать, и кто знает, как сложилась бы моя судьба в дальнейшем. В общем как-то абстрагировался я от этих раздоров, занимался музыкой, что и было правильным. Для меня было достаточно того, что я попал в идеальный коллектив с музыкальной точки зрения. Моя задача заключалась в том, чтобы максимально погрузиться в его музыку. Но, конечно, последствия всех этих столкновений, коллизий, переговоров я потом почувствовал. Сначала преобладало чувство гордости за то, что я оказался в таком ансамбле. А слово “Песняры” тогда оказывало магическое воздействие на людей. И родителям было приятно, что я стал работать у них, и бывшим одноклассникам, и друзьям.
— В “Песнярах” вы играли на бас-гитаре и пели. Какие-то еще обязанности на вас возлагались?
— Где-то через полгода после моего прихода в ансамбль ко мне буквально пристал Молчан. “Давай, — говорил, — начинай писать! — Не умею. — Я тебе помогу, наиграю что-нибудь на клавишах. Ты, главное, пробуй!” И благодаря его настойчивости я и стал писать. Первая моя аранжировка — “Журавли на Полесье летят”, причем в блюзе. Что оказалось совершенно никому не нужным. Особенно Мулявину, который блюз не переносил.
— Вот как: кроме джаза он и блюз не любил?!
— Страшно не любил! Когда мы перед концертом настраивались, играли какие-то блюзовые ноты, он просто кипел от негодования! И естественно, что первая моя работа была отправлена в мусор. Но так я постепенно и начал сочинять — аранжировки, музыку. Тексты для песен мне писал Леша Козловский — наш знаменитый бас-гитарист, который уже долгое время живет в США. Однажды “Песняры” в Гомеле давали концерт, и Мулявин сказал мне: “Давай твою песню на английском языке поставим”. И под фонограмму мы ее исполнили. Зрители просто обалдели — они пришли на классических “Песняров”, а тут им песню на английском подсунули. Чуть-чуть похлопали, из вежливости. Реакция Мулявина тоже была соответствующей, типа: “А я тебе что говорил?!” Но аппетит, как известно, приходит во время еды, и я все больше и больше стал сочинять — всякого. Одна из первых моих аранжировок, которая “Песнярам” подошла, — “Ой, сивый конь бежит”.
Ренессанс и регресс
— Те шесть лет, что вы проработали в “Песнярах”, были временем последнего ренессанса Мулявина?
— Мне казалось, что он расцвел тогда. Музыканты приносили ему очень много своих произведений — те же Молчан, Аверин. И сочинений классных — Владимир Георгиевич только успевал их утверждать. Это был идеальный период для творца, который сам уже стал писать меньше, но чутье на хорошее не потерял и своими мазками доводил сочиненное другими до завершающей стадии. И у слушателей создавалось впечатление, что автором всего нового является Мулявин — настолько это были “его” песни, настолько он их убедительно, по-хозяйски пел. Ученики, которые пришли в “Песняры” в начале 1990-х, стали, по моему мнению, настоящей помощью Мулявину... Когда я вспоминаю 1998 год, время нелегких разговоров с ним, думаю, что ему нужно было соглашаться с Мисевичем и Дайнеко, которые и предлагали Владимиру Георгиевичу “должность” короля, который, если понадобится, готовил бы новые песни, пел что-то из них. Захотел — поехал бы на гастроли, нет — остался бы дома. Мы же и так, случалось, ездили на концерты без него. И публика, в конце концов, проникалась к нам доверием — без Мулявина.
— Что случилось такого, что Александр Катиков — не за компанию, сам — принял однажды решение покинуть ансамбль?
— Этому поспособствовало конкретное событие: “Песняров” перевели на контрактную систему работы, когда договор с нами заключался на год. Стало понятно, что при той напряженной атмосфере, которая уже сложилась в коллективе, работодатель по истечении года мог любого человека “попросить” из ансамбля, даже при том, что свои обязанности как музыканта тот выполнял. Случай с Игорем Пенем тому пример, когда он в конфликтной ситуации выступил против Мулявина, и его не взяли на концерт в Москву. Тем самым артисту показали, что его ждет. Тогда я понял, что и со мной может случиться то же самое. Мыслей много в голове было: что делать — оставаться, но быть готовым к тому, что в любой момент меня могут выкинуть из ансамбля? Или уходить, но куда — опять в ресторан? И тут мне ребята сказали, что есть идея создать ансамбль. Тогда у меня и сработал инстинкт самосохранения. Потом много раз я задавал себе вопрос: а правильно ли я сделал? Или предатели мы — те, кто ушел от Мулявина, — как про нас некоторые говорят до сих пор? Неоднократно разговаривал на эту тему со священниками и получил ответ, что человек не может всю жизнь быть чьим-то учеником, что рано или поздно нужно определяться — или по-прежнему оставаться с учителем, или выбирать свой путь... Но... Корю себя — за то, что не пошел против запретов и так и не посетил Владимира Георгиевича в больнице.
— С Мулявиным была встреча тет-а-тет по поводу ухода?
— Нет...
— Чем “Песняры” остались в вашем сердце?
— Это мой путь. Трудно представить, кем бы я сейчас мог быть, если бы не они. Большое счастье, что “Песняры” были в моей жизни. И остаются — в памяти. Ни в коем случае я не хотел бы изменить свою судьбу так, чтобы в ней не было этого коллектива. “Песняры” — это почва, на которой сегодня растут многие и многие культурные артефакты, и не только в Беларуси. Но таких, как “Песняры”, больше нет. Наверное, и не будет — хоть как-то сравнимого...
Автор: Олег КЛИМОВ
специальный корреспондент газеты "Культура"